Норвежский романтический национализм (норвежский: Nasjonalromantikken) был движением в Норвегии между 1840 и 1867 годами в области искусства, литературы и народной культуры, в котором подчеркивалась эстетика норвежской природы и уникальность национальной идентичности Норвегии. Предметом многого изучения и дебатов в Норвегии было то, что она ностальгия.

Национальный романтизм как часть романтизма
Норвежский литературовед Асбьёрн Аарсет в своей работе «Romantikken som konstruksjon 1985» с подзаголовком «Традиционно-критические исследования по истории скандинавской литературы» тематически разделил термин «романтика»:

Сентиментальный романтизм устанавливает чувствительную печать, продолжающуюся в 18 веке, но в сознании новой эры (например, Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии»).
Универсальный романтизм содержит стремление Шлегеля к космическому единству и граничит с пантеистической мистикой.
Жизнеспособность подчеркивает — ua на основе мышления организма — равенство или родство между растениями, животными и людьми. Он охватывает естественную философию Сендлинга, бессознательные побуждения, демоническое саморазвитие. (От 2-го до 3-го точно соответствуют критериям Рене Веллека концепции природы как базальной величины для мировоззрения романтизма и воображения как центрального момента романтической поэтики).
Национальный романтизм означает национальное сообщество как вариант мышления организма, включающий историческое, древнескандинальное вдохновенное измерение.
Либеральный романтизм: стремление к свободе встречается как в требованиях прогрессивной буржуазии, так и в отношении угнетенных этнических групп к независимости и самоуправлению (это соответствует национальному романтизму в наполеоновский период и возобновляется после июльской революции) , Его можно сочетать с так называемым романтизмом.
В социальный романтизм входят утопические социалисты (Сен-Симон и Фурье, позднее также Маркс) и определенный энтузиазм в отношении социальных реформ, например. В воспитании или в формах сосуществования (например, Almqvists Det går).
Региональный роман, д. H. Интерес к народной жизни и провинциальной культуре, ландшафтам и топографии приводит к поэзии родины в более позднем веке.
Все эти темы имеют общее, что они представляют мир как организм. Это также влияет на отдельные объекты, поэтому результат должен понимать людей, племя, семью как организмы. В этой модели мыслей также возникает концепция «народной души». В зависимости от масштаба картины организма отдельные люди выделяются как отдельные организмы других скандинавских народов, или скандинавизм, который заявляет, что Норвегия, Швеция и Дания являются фундаментально распространенным организмом. Обе модели были опасны в Норвегии, а также привели к политическим спорам.

Национальное романтическое движение в Норвегии принципиально отличается от национальных романтических движений в остальной части Скандинавии и особенно в Исландии. В то время как романтизм ассоциировался там с укреплением или установлением нации с самого начала и был широко распространен среди людей, романтическая идея независимого народного организма в Норвегии изначально не имела поддержки среди населения. Элемент национальной независимости был зарегистрирован поздно и извне в результате Кильского мира 14 января 1814 года.

Культурная ситуация
К 1814 году в Норвегии насчитывалось 900 000 жителей, из которых около 1/10 проживало в городе. Страна была бедной, хотя во время нормальных урожаев не было необходимости. С введением в 1736 году подтверждения и начальной школы в 1739 году распространение грамотности было широко распространено. Однако, за очень немногими исключениями, литература ограничивалась катехизисами и псалмами. Население считало себя резидентами определенного географического района Датской империи. Это никогда не подвергалось сомнению и не было предметом каких-либо дебатов. Норвежские студенты основали Норвежское общество (Norske Selskab) в Копенгагене в 1774 году, и хотя это общество стало форумом для национального самопрославления, не было никакой политической программы для отделения от Дании. В штате находилось около 2000 семей гражданских служащих. Политическая элита имела тесные связи с Данией, а также посетила университет в Копенгагене. Поэтому романтическая мысль не относилась к национальной независимости, а к сознанию собственной ценности в империи и прославлению ее собственного прошлого. Хотя настроение в нижних слоях не было хорошо известно, король Фредерик, опасаясь восстания в Норвегии, не осмелился объявить Норвегии о передаче Норвегии Швеции в Кильский мир. Этот процесс поразил Норвегию совершенно неподготовленным. Из-за анти-шведского настроения, которое преобладало в Норвегии, за исключением торговцев на востоке, это было тогда к независимости Эйдсволла. Хотя эта независимость длилась всего лишь короткое время, и Швеция взяла власть, политические события привели к тому, что норвежский Стортинг дал первостепенное значение к укреплению собственного национального сознания.

Появление национальной мысли
Вскоре после перехода страны к шведскому правлению возникла задача создания национального настроения, основанного на норвежском языке, отдельного процесса под названием «нация в Норвегии». Во-первых, началось образовательное наступление. Движущей силой был промышленник Яков Аал. Он был одним из основателей «Selskap for Norges Vel» и был очень привержен созданию норвежского университета. Он не только участвовал в разработке конституции, но также опубликовал серию моральных трудов, направленных на то, чтобы спровоцировать национальные чувства посредством этических рассуждений среди людей. Кроме того, он занимался переводом и публикацией королевских саг в Хеймскрингле. Он финансировал в 1814 году публикацию Orðabók Björns Halldórsonar (исландско-латинско-датский словарь), который был заимствован лингвистом Расмусом Кристианом Раском. В 1824 году поэт и адвокат Анке Бьеррегаард выпустили журнал «Патриоты». На него тоже оказали сильное влияние романтизм в своих работах и ​​можно считать предтечей романтического лирика и критика Велхавена и столь же романтичного лирика Вергеланда.

Июльская революция во Франции дала новый импульс идее свободы. Вергельланд перевел французский гимн свободы. Сыновья интеллектуальных кругов, в основном от пасторов, приезжали в Христианию со всех концов страны и встречались в университете. В политических дебатах доминировала возрастная группа от 20 до 30 лет. Кроме того, Стортинг был занят на выборах 1833 года новыми людьми. Крестьяне впервые избирали членов из своих рядов, так что почти половина депутатов были крестьянами.

Культурные дебаты
Два круга образовывали вокруг трех мужчин каждый: культурная жизнь определялась мужчинами Хенриком Вергеландом, Йоханом Велхафеном и П. А. Мунк. В политике это были главный государственный советник Фредерик Станг, представитель группы чиновников Стортинга Антона Мартина Швайгаарда и лидер крестьян в Стортинг Оле Габриэль Уэланд. Эти две группы определили интеллектуальную жизнь 1830-х годов. Политика и культура были переплетены. Дебаты о поэзии и эстетике были в основном политическими дебатами, которые всегда были сосредоточены вокруг понятия «свобода».

Многие студенты-юристы Университета Христиании чувствовали себя патриотами и образовали студенческий союз. Большинство из них стремились к государственной службе. В частности, крестьяне Стортинга назывались патриотами, которые вместе с некоторыми из чиновников Стортинга формировали оппозицию. Патриоты объединили защиту конституции, фронт против бюрократии, аскетизм в государственных расходах и стремление к укреплению и демократизации местных органов власти. С другой стороны были такие люди, как Джейкоб Аал, Велхафен и его друзья, которые тесно связаны с Данией и отвергли грубую агитацию патриотов, которые заклеймили своих противников как предателей. Их называли «интеллект» (интеллект). Они покидают студенческий союз. Протагонистами спора были Welhaven и Wergeland, которые нападали друг на друга в поэзии. Сторонники «интеллигенции» были связаны с политической властью, хотя и безоговорочно и безоговорочно.

«Интеллигенция» поставила дискуссию о концепции «свободы» в общей повестке дня. Welhaven вырос в классической традиции, присоединился к романтическому взгляду на поэзию как на независимое, прекрасное искусство и сказал, что можно получить свободу от формы, если кто-то прошел и преодолел принуждение формы. Вергельланд утверждал для себя еще одну свободу, свободу гения. Это была свобода обогатить его язык словами, которые были наиболее эффективными, с фотографиями, которые он нашел значительными, с предложениями, пока он считал нужным, с эротическими темами, выходящими далеко за пределы того, что считалось допустимым. Тот факт, что у него была женщина в паре с стихотворением, была неслыханной в 1830 году, в глазах Уэлхавена смертельный грех против поэзии. Этот спор также проводился в области культурной политики: речь шла о том, какую поэзию должны иметь люди. Поэтическая форма не могла быть отделена от цели печати. Welhaven думал, что печать Вергеланда была разрушительной.

Картина
Начиная с Дюссельдорфской школы живописи, норвежские пейзажи и жанровые художники, такие как Ханс Фредрик Гуд и Адольф Тидеманд, разработали национально-романтичное изображение в 1840-х годах. Это настолько потрясло шведского короля Оскара, что в 1849 году он поручил им и Иоахиму Фриху рисовать свой неоготический дворец Оскаршалл, а в 1850 году создал путевку для шведских художников в Кунсткакадери Дюссельдорф. В своей основной работе преданность хаджианцев (1848) Тидемана была упомянута посредством сцены проповеди в старом норвежском дымовом доме (Аресте) по религиозному возрождению движения норвежского проповедника Ханса Нильсена Хауге (1771-1824), который был тесно связанной с национальной саморефлексией в Норвегии. Из-за большого успеха в Германии сделал Tidemand картины, фольклорные костюмы и модели жанровой живописи Дюссельдорфа обработаны, 1852 другой вариант для Национальной галереи в Осло. Вместе с изображением Невесты на Хардангер-фьорде это было показано в 1855 году на Всемирной выставке в Париже, где эти экспонаты заработали своего создателя в первоклассной медали и чести Легиона Чести. Другие норвежские художники, такие как Йохан Фредрик Экерсберг, Кнуд Бергслиен, Эрик Бодом, Ларс Гертервиг, Андерс Аскевельд, Мортен Мюллер и Ганс Даль, следовали по пути, подготовленным Гудом и Тидмандом.

Архитектура
В архитектуре национальный роман используется в качестве коллективного термина нескольких стилей как этап историзма конца 1800-х годов и до первой мировой войны. В норвежской деревянной архитектуре стиль дракона считается до 1900 года. Большие здания характеризуются использованием крупнозернистого камня (сырой головы) в качестве противовеса или реакции на немецкую классическую архитектуру. Орнамент в стиле модерн поднимает мотивы эпохи викингов и старинного церковного оленя, чтобы символизировать норвежца.

Народные образовательные мероприятия
Для Вергеланда язык был важной отправной точкой для появления нации. В журнале «Vidar PA Munch» было опубликовано эссе, в котором он придерживался мнения о том, что существует только один норвежский разговорный язык, но многие ветви в форме старых норвежских подобных диалектов. Мунк, сторонник Интеллектуальной партии, признал, что современный письменный язык не был норвежцем, но нашел вторгшийся датский язык в дар Норвегии. В своем ответе Вергеланд подчеркнул ценность своего народного языка для нации и защитил его от «лингвистического аристократа» Мунка. Речь шла также о так называемом «оригинальном норвеже» против космополитического языка образованных. Вергельланд также сообщает, что однажды граница между странами перестала быть рекой, а словом. Но Велхафен не отвергал народную речь. Он также подчеркнул национальные различия и похвалил национальность как источник поэзии, которая затем должна привести к национальному романтизму. Ивар Аасен сделал вывод из спора о языковой реформе и развитии в смысле Мунка, норвежского языка на пути диалектных исследований. Он отказался от предложения стипендии в университете, потому что он хотел адаптироваться ни в коем случае от городской моды студентов. Скорее, он держал свой крестьянский костюм. Его национальные настроения затем процветали в языковом споре. В своем сочинении «Om vort Skriftenprogfrom» от 1836 года он представил свою национальную программу языковой политики. Для него неизбежным был отдельный национальный письменный язык, а не датский. Как по социальным, так и по национальным причинам важно, чтобы независимая нация имела свой собственный письменный язык, основанный на собственных национальных диалектах.

Поскольку «народная душа» Норвегии не могла относиться к прошлым полам, поскольку они были наложены датчанами, культурные памятники должны были взять на себя эту функцию. Особенно подходят тексты norrønen для этой цели. С одной стороны, они представляли собой независимую литературу и свидетельствовали о собственном творчестве и высоком образовании своих создателей. С другой стороны, они задокументировали прошлое людей и смогли подкрепить спрос на суверенитет. Из источников можно было бы предположить, что норвежская империя примерно того же возраста, что и датская или шведская империя. Эстетическая оценка породила литературно-научный, связанный с содержанием исторический интерес, благодаря которому исторические исследования стали более важным рангом для политической сцены. Это было выражено в том, что нирхонские тексты, не имеющие отношения к Норвегии, такие как исландские саги, игнорировались.

Исходный материал был собран, отредактирован, переведен и аннотирован в соответствии с научными стандартами. Это произошло во вновь созданном университете. Ведущими фигурами были Рудольф Кейзер и его ученики П. А. Мюнхен Карл Р. Унгер. Keyser также преподавал норренжский язык в университете. Вскоре были опубликованы три комиссии для публикации исторических источников. Сначала появилась Комиссия по правовой истории, которая касалась старых норвежских законов. Затем родилась комиссия для Diplomatarium Norvegicum. Третья была Комиссия Фонда Источников, которая касалась саг и литературы. Деятельность всех трех комиссий была сосредоточена на исторических исследованиях. Это считалось важной национальной задачей.

Ядром образовательной работы народного образования была Королевская сага Хеймскрингла. Они были впервые переведены Джейкобом Аалом в 1838/1839 году. Затем последовал перевод Мунка в 1859 году. Дальнейшие выпуски появились в 1871 и 1881 годах. План перевода и план Мунка возникли через десять лет после перевода Грундтвига в Данию. Язык не был решающим фактором, так как Аал и Мунк написали датский, хотя и обогащенный словами из норвежских диалектов. Скорее, важно, чтобы норвежцы перевели авторитетный для Норвегии текст истории Норвегии.

Другое поле — живопись. Адольф Тидманд стал иллюстратором национального романтизма и издателя Кристиана Тёнсберга с великолепными иллюстрированными книгами о норвежской природе и культуре. Другим национальным романтическим художником был Кнуд Бергслиен, который принадлежал к кругу вокруг Тидемана в Дюссельдорфе. Он назвал крестьянскую культуру носителем старых норвежских ценностей. Третьим важным художником норвежского национального романтизма был Йохан Фредрик Эккерсберг, который работал больше в Норвегии, а также руководил художественной школой там, где обучалось много живописцев.

«Северный» язык
Состояние национального языка воспламенилось государством норвежского театра. В Христиании в недавно построенном театре в 1827 году исполнялись только выступления на датском языке, отчасти потому, что не было обученных норвежских актеров, а были только профессиональные актеры из Копенгагена. Это вызвало нежелание Хенрика Арнольда Вергельда. В частности, он счел непригодным для датчанина говорить на кусочках, заимствовав из ранней истории Норвегии, и иронически написал Риддерстаду в 1834 году: «Вы можете поверить, что это вопрос доверия, беседы Хокон Ярл и Сигурд Дорсалафар, Кобенхаунск. услышать ». Он также жалуется, что норвежская доля в датской литературе: Людвиг Холберг, сатирик Клаус Пост, Йохан Герман Вессель, Эпические христиане Прамы, лирики Эдвард Шторм, Йенс Цетлиц, Йонас Рейн, Йохан Вибе, Кристиан Браунманн Туллин и Йохан Нордаль Брун, драматург Питер Андреас Хейберг, Энвольд де Фальсен, из которых он утверждал, что родился в Норвегии, что ни в коем случае не так, потому что Де Фальсен родился, например, в Копенгагене. П. А. Мунк также выступал за конкретный норвежский письменный язык, который он стремился получить путем «уточнения» наиболее широко используемого норвежского диалекта. Он отверг искусственный язык, состоящий из всех диалектов. В отличие от Мунк и Ивар Аазэне не хотели ждать научной разработки, но хотели начать немедленно, например, путем норвегинга именования. Никто больше не должен использовать бессмысленные библейские или христианские имена, такие как Тобиас, Даниэль, Майкл, Анна и т. Д., Даже солнечные часы, такие как Йорген, Бент, Нилс, Серен, но национальные скандинавские, значащие имена Олаф, Хокон, Харальд , Сигурд, Рагнильд, Астрид и Ингеборг. Он был менее озабочен письменным языком, но думал, что первое, что нужно сделать, — развить разговорный язык. Потому что разговорный язык ведет к национальной независимости.

Датский и норвежский
Между двумя культурами Норвегии были два языка: датский в высших классах и норвежские диалекты в остальной части населения. Хотя диалекты говорили большинство населения, у них не было письменной традиции. Патриотические норвежские литераторы обогатили своих датских людей отдельными народными выражениями, но расстояние между двумя языками оставалось значительным.

Что такое норвежский?
В годы после 1814 года возникла дискуссия о значении слова норск («норвежский»). Образованные норвежцы использовали письменность датского языка как культурный язык. Некоторые утверждали, что этот датский язык также был соавтором норвежских писателей, таких как Людвиг Холберг и, таким образом, принадлежал датчанам и норвежцам. Поэтому возник вопрос о том, следует ли назвать этот общий письменный язык «норвежцем» или можно назвать его только норвежскими диалектами. В 1830-х годах, несмотря на датские протесты, преобладало первое мнение.

Демаркация со шведского
Первым языковым спором в 1816 году был перевод саги Джейкобом Аллом (1773-1844). Он использовал в своем переводе некоторые термины, которые поступали с норвежских диалектов, но также встречался на шведском языке. В нем критики перевода видели признаки предстоящего лингвистического сближения со Швецией.

нюнорск
Норвегия была в середине 19-го века в ситуации, когда у них было собственное государство, но нет собственного языка. Он был плохо исправлен, сделав датский язык общим датско-норвежским языком и назвав его норвежским, но это было неудовлетворительно в долгосрочной перспективе. Это привело к различным предложениям по решению проблемы.

Норвежнение письменного языка
Некоторые норвежские писатели пытались обогатить датский письменный язык норвежскими диалектами. Диалекты, которые могли бы использоваться для нормирования словаря, не имели высокой репутации. Хотя лингвистическая связь между древнескандинавским и девятнадцати-норвежским диалектами уже была известна, от нее не было получено никаких значительных последствий.

В тридцатые годы Хенрик Вергельланд и его сторонники для норскета («норвежский») также ревновали к языку. Он и его последователи требовали не только отделить политически, но и лингвистически от Дании.

Возрождение древнескандинавских
Питер Андреас Мунк, член Норвежской исторической школы, видел свой язык как самую важную особенность своей нации. Он предложил в 1832 и 1845 годах возродить древне норвежский язык.

Историография
1825 год, в соответствии с немецким примером, в Копенгагене был основан Nordisk Oldskriftsselskab («Северное общество для старых текстов»). Эта ассоциация дала вскоре несколько сага-текстур. В Норвегии это считалось датской попыткой овладеть «древнескандинавским» культурным наследием и создало конкурентоспособную организацию, которая опубликовала «Samlinger til det norske Folks Sprog og History» («Сборники по языку и истории норвежского народа») ,

Норвежские националисты утверждали, что древнескандинавская (то есть старая скандинавская) литература не является общепринятой скандинавской собственностью, а является исключительно древнескандинавской. Древнеисландская литература (по их мнению) относится к древнескандинавской культуре. Старый и Старый Шведский были бы связаны с древнескандинавскими, но четко различимыми от них.

Позже Норвежская историческая школа была основана вокруг Рудольфа Кизера (1803 — 1864) и Петра Андреаса Мунка (1810 — 1863). Эта группа заботилась о националистических тонированных дискуссиях в течение примерно 30 лет. Из этой группы вышла теория о том, что северные немцы прибыли из Скандинавии в Скандинавию, а не через Данию. Это означало, согласно Норвежской исторической школе, что старый культурный центр не был бы в Дании, а в Норвегии. Кроме того, датчане вышли и перепутались с северными и южными немцами.

С 1851 года Мунк работает над книгой Det Norske Folks Historie («История норвежского народа»). У этой книги было 6600 страниц, и только размер дал понять поверхностному читателю, что Норвегия уже имела значительную историю для датско-норвежского человеческого союза.

Норвежская историческая школа была романтичной и националистической и поддерживала самосознание норвежской нации в новом государстве. Он мало внимания уделял времени датско-норвежского кадрового союза. Датский период рассматривался только в 1960-х годах пост-романтическими историками, такими как Дж. Сарс. Норвежская историческая школа хотела показать норвежцам свое великое прошлое в новом государстве. Он хотел объединить старую историю и новое государство.

Народные сказки
Национальные романтики подчеркнули связь между сельской культурой и временем личного союза с Данией. Согласно романтикам, сельское население, язык, песни, рассказы и образ мыслей со времен норвежских королей были более или менее неизменными. Поэтому население деревни было «тем не менее» и более норвежским, чем население в городах. Норвежские крестьяне никогда не были крепостными. Таким образом, норвежские либералы могли использовать фермеров в качестве символа норвежской свободы любви.

В 1833 году Андреас Фей (1802-1869) опубликовал свою книгу Норске Сан («Норвежские сказки»). Хотя он был вдохновлен Якобом Гриммом, он писал в духе Просвещения и рационализма: он рассматривал сказки как продукты суеверий и невежества.

С другой стороны, Norskke Folke eventyr («Норвежские народные сказки») 1841 года Йорген Мо и Питер Кристен Асбьёрнсен больше не подвергался влиянию Просвещения, а романтизмом. Стиль, разработанный двумя сказочными коллекционерами, в меньшей степени зависит от письменности и более под влиянием разговорного языка. Устный стиль коллекции сказок был условием для более свободного стиля более поздних норвежских писателей.

В 1852 и 1853 годах Магнус Б. Ландстад Норске Фолькевизер («Норвежские народные песни») появился в орфографии, близкой к древнескандинавской. Одна из причин заключалась в том, что норвежские диалекты, в которых записаны песни, не имели стандартизированной орфографии. Другая причина заключалась в том, что этимологическое правописание установило связь между норвежскими диалектами и древнескандинавским ясностью.

Свободные фермеры
Идеи Аасена получили большую поддержку со стороны общественности, то есть верхнего слоя населения. Они хорошо вписывались в те дни, потому что это было время пересмотреть великое прошлое и время национализма. В то время свободный норвежский фермер считался тем, кто сохранил старую норвежскую культуру и язык. Тем не менее, программа Аазен не только имела национально-романтические элементы, но и социальные.

В первой половине XIX века фермеры вместе с либеральной оппозицией требовали большего влияния на политику. Тогда правящий класс (должностные лица) понял, что фермеры представляют собой угрозу политическому и культурному руководству своего государства. Революции на материке подтвердили эти мысли, например, Джулианскую революцию 1830 года и революции 1848 года. Более того, с течением времени было больше известно об образе жизни сельского населения, в основном путем исследования социологом Эйлером Сундом в 1960-й года. Сомнения росли относительно того, всегда ли люди в деревне всегда жили правильно и естественно. Это привело к тому, что цивилизованные круги постепенно отдалились от позитивного имиджа крестьян.

Швейцария и национальная романтическая живопись
Швейцария, как и Норвегия, во многом была молодой нацией, которая имела свои нынешние границы и статус независимости в поселении после наполеоновских войн, то есть около 1814 года.

Кроме того, было сочтено важным найти конкретные характеристики. Место в Центральной Европе сделало это проще и сложнее. Большинство европейских художников, которые посетили Италию, с радостью путешествовали по швейцарским перевалам. Некоторые из них, такие как Якоб ван Руйдаэль, сделали «скандинавские» пейзажи уже в 17 веке.

В живописи норвежские и швейцарские художники встречались в культивировании нетронутой природы, с горами, ручьями, водопадами и небольшими водами или прудами. Пейзаж стал главной темой картин, желательно с известными достопримечательностями. Несколько изображений были перенесены на ластики, которые были проданы крупным шрифтом.

Известные имена в швейцарской живописи в этот период: Александр Каламе (1810-1864), Франсуа Дидай (1802-1877), Бартелеми Мен (1815-1893), Вольфганг-Адам Тёпфер (1766-1847) и Каспар Вольф (1753-1783) ), который имел функцию в швейцарском национальном романе, похожем на «Педер Балкс» в Норвегии.

Некоторые норвежские художники также представили фотографии со швейцарскими мотивами, такими как, например, Йохан Горбиц, Кнуд Бааде и Томас Фернли.

Конец национального
Национальный романтизм имел свою свадьбу в 1845-1850 годах.

В литературной области скептицизм и сомнения распространялись в 1950-х годах, и это были не романтические отношения. Поэт и философ Сёрен Кьеркегор стали более влиятельными, в меньшей степени сатириками, такими как Генрих Гейне.

В области изобразительного искусства национальный романтизм работал дольше: стилизирующие стили, особенно неоготические, вероятно, немыслимы без романтики. Типичным для Норвегии является стиль дракона в 90-х годах XIX века. Это был единственный стиль Нео, основанный на древнескандинавских элементах. Когда в 1905 году был ликвидирован личный союз со Швецией, стиль дракона упал на второй план. Он был не только модой в искусстве, но и выражением антиуниверситетской позиции многих норвежцев до 1905 года. После роспуска союза в 1905 году его политическая и демонстративная функция больше не нужна.